«Сухой закон» в России в воспоминаниях современников. 1914-1918 гг. - Сергей Алексеевич Сафронов

которая разрешила бы весь вопрос. Я бы предложил такую формулу: „Московская городская дума ходатайствует о полном воспрещении продажи спиртных, крепких и хмельных напитков“. Сюда подойдут все виды, о которых мы говорим». Присоединившись к общему мнению, гласный Н.В. Щенков обратил внимание на явление, мешавшее полному отрезвлению народа. «Московской городской думе следует, наконец, твердо заявить о прекращении продажи не только водки, но и виноградных вин, а также нужно ходатайствовать о том, чтобы и денатурированный спирт продавался с разрешения полиции. Сегодня мне передавали, что вчера и третьего дня у винных лавок стояли целые вереницы и покупали денатурированный спирт. Нашлись лица, которые умеют уничтожать скверный запах этого спирта: прибавляют в него красный перец, лимонную корку и горячую воду. Люди начинают пить этот спирт, и в эти дни появились на улицах пьяные. В нашем ходатайстве, безусловно, следует указать и на это обстоятельство. Если мы не примем решительных мер против денатурированного спирта, то отравлений будет масса, и пьянство, которое затихло, возвратится еще в большей степени, и мы будем иметь дело с рядом острых отравлений»[459]. В конечном итоге городская дума единогласно решила: обратиться к верховной власти с предложением полностью запретить в Москве продажу всех видов спиртного.

По инициативе членов Государственной думы крестьян И.Т. Евсеева и П.М. Макогона в Государственную думу внесено законодательное предложение «Об утверждении на вечные времена в Российском государстве трезвости» (оно так и не было реализовано). В объяснительной записке к законодательному предложению его авторы писали: «Высочайше утвержденным Положением Совета министров 27 сентября 1914 г. городским думам и сельским общинам, а Положением 13 октября того же года – и земским собраниям на время войны предоставлено было право запрещать торговлю спиртными напитками в местностях, находящихся в их ведении. Волею государя право решения вопроса быть или не быть трезвости во время войны было предоставлено мудрости и совести самого народа. Сказка о трезвости – этом преддверии земного рая – стала на Руси правдой. Понизилась преступность, затихло хулиганство, сократилось нищенство, опустели тюрьмы, освободились больницы, настал мир в семьях, поднялась производительность труда, явился достаток. Несмотря на пережитые потрясения, деревня сохранила и хозяйственную устойчивость и бодрое настроение, облегченный от тяжкой ноши – пьянства – сразу поднялся и вырос русский народ. Да будет стыдно всем тем, которые говорили, что трезвость в народе немыслима, что она не достигается запрещением. Не полумеры нужны для этого, а одна решительная бесповоротная мера: изъять алкоголь из свободного обращения в человеческом обществе и перенести его в аптеки и специальные склады как лекарственное средство и продукт, пригодный для хозяйственных и технических целей»[460].

Сущность самого законопроекта состояла в следующем: «Воспрещается продажа спирта, водочных изделий, виноградных вин, пива и прочих содержащих алкоголь опьяняющих напитков. Виновные подвергаются заключению в тюрьме от 4 месяцев до 1 года; во второй раз – заключению в исправительных арестантских отделениях от 1 года до 3 лет; в третий раз – ссылке на поселение. Необходимое для лечебных, хозяйственных и технических надобностей количество всякого рода спирта изготовляется с разрешения и по разверстке правительственной власти и отпускается из аптек, казенных лавок или специальных складов по рецептам врачей или особым разрешениям, выдаваемым общественными учреждениями. Необходимое для лечебных целей и при отправлении богослужения количество виноградного вина отпускается из аптек, казенных лавок или специальных складов, в первом случае – по рецептам врачей, а во втором – по разрешениям, выдаваемым духовною властью. Врачи и вообще лица, пользующиеся правом прописывания рецептов, за злоупотребления в выдаче рецептов из корыстных или иных личных видов подвергаются лишению практики и заключению в тюрьме от двух до шести месяцев. Содержатели аптек обязаны вести запись об отпуске спирта и вин. За отпуск без соблюдения правил вина и спирта аптекари подвергаются заключению в тюрьме от двух до шести месяцев и лишаются права содержать аптеку и специальные склады. Денатурат и всякого рода материал, изготовляемый на спирте, допускается в продаже только по разрешительным свидетельствам или книжкам. За появление где-либо в нетрезвом виде виновные подвергаются аресту от семи до тридцати дней, во второй раз – от одного до трех месяцев и в третий раз – тюремному заключению от одного до трех лет. При министре народного просвещения утверждается особый комитет из представителей земских и городских самоуправлений, а также представителей ведомств для разработки мероприятий для утверждения трезвенных начал в народной жизни и всякого рода содействия начинаниям местных общественных учреждении и организации»[461].

П.Л. Барк считал, что провести «сухой» законопроект через Государственную думу было тяжело. «Все национальные усилия были сосредоточены на войне, и мне казалось неблагоразумным поднимать этот вопрос в 1914 г. ив начале 1915 г. – однако, на мне все же лежала трудная задача приготовить закон, включающий пожелания государя, выраженные в императорском указе относительно продажи спиртных напитков, и провести закон через палаты. В течение второй половины 1915 г. я говорил несколько раз об этом с моими коллегами по кабинету, но мои предположения оставались без ответа. В этот период с 1914 г. было много перемен в кабинете министров и оставалось только два министра из тех, которые присутствовали в Москве, когда император просил правительство высказаться по вопросу об алкоголе. Председателем Совета министров был в то время Горемыкин. Теперь его сменил Штюрмер, который совсем не интересовался этим вопросом. Вследствие этого было нелегко заставить моих коллег обсудить закон, который министр финансов предлагал представить на обсуждение в Государственной думе. Я оказался в трудном положении. Один из моих сотрудников, Хрипунов, который был директором Департамента монополий и косвенных налогов, предложил мне остроумную процедуру. Закон о некоторых изменениях в применении винной монополии, подготовленный моим предшественником и рассматривавшийся сначала Думой и затем в Государственном совете в 1913 г., с тех пор застрял в многочисленных думских комиссиях. Закон дал повод графу Витте, который в свое время ввел винную монополию, с большой силой осудить министерство финансов. Он заявил, что когда ввел монополию, заменившую предыдущий порядок, он имел намерение уменьшить потребление водки и увеличить производительность страны. Когда он покинул министерство финансов, та цель, которую он преследовал при введении монополии, оказалась все же недостигнутой»[462].

После С.Ю. Витте ситуация только ухудшалась. «Дальнейшие усилия министерства были направлены к тому, чтобы увеличивать доход, и, конечно, число винных лавок увеличивалось против желания населения и губернаторов. Граф Витте сравнивал монополию с Мефистофелем, который управлял министром финансов и его сотрудниками и ввел в заблуждение. Государственный совет предложил ввести разные поправки в закон. Затем он был предложен на утверждение Думы,